Летописная меря
 

– Идите во-о-она туда, идите, – напутствовала нас, заезжих туристов, бывшая учительница сельской школы, объясняя дорогу к озеру. – Там за лесом-болотом церковь стояла на острове у озера. Там Богу помолитесь – и в черта поверуете, – неожиданно добавила бабушка. Литературная формула показалась знакомой. Так закончился мой мерянский «детектив» с поисками последнего «этнического острова», известного по древнерусским летописям племени меря.

В советское время господствовавшая историческая концепция относила мерю к народам, вымершим или полностью ассимилировавшимся древнерусским этносом в раннее Средневековье. Действительно, с какого-то момента меря как отдельное племя, участвовавшее вместе со скандинавами и славянами в походах на Византию и перечисленное среди изначальных народностей Древней Руси, сходит с общероссийской исторической арены.

На территории, где располагались земли этого древнего финно-угорского народа, ныне находятся Ярославская, Владимирская, Костромская, Ивановская, север Московской, юг Вологодской и запад Тверской областей. Там отмечены сотни мерянских топонимов и гидронимов, свидетельствующих о плотной колонизации территорий. Так, средневековый город Клещин на Плещеевом озере (Ярославская область) прямо назван в летописях мерянским, костромской Галич также носил название мерянского города. На реке Сара на той же Ярославщине находится Сарское городище – огромный мерянский протогород, предшествовавший всем древнерусским городам в ростово-суздальских землях. Первый епископ Ростовский Леонтий учил мерянский язык, чтобы нести христианство местному населению. Есть еще много фактов, говорящих нам о богатой истории мерян.

Исчезнуть в одночасье такой большой народ не мог. И действительно, до середины XVIII века на бывшей его этнической территории фиксировались так называемые «мерские» (мерьские) станы – небольшие административно-территориальные единицы. Вероятно, по мере интеграции мери в большой этнически сложный древнерусский народ выделялись окраинные островки, не подвергнувшиеся сильной ассимиляции.

Русско-мерянские сказки

А теперь вернемся к бабушкиной присказке, которую услышал автор этих строк в Парфеньевском районе Костромской области. Район этот северный, лесной, расположен у южных границ европейской тайги, неподалеку находятся Галич Мерский и старинный город с прибалто-финским названием Чухлома, южнее – территория одного из мерских станов.

Один из крупнейших ученых-мерянистов нашего времени профессор Орест Ткаченко, автор монографии «Мерянский язык», указывает на прием смежных синонимичных повторов в русском фольклоре как характерную мерянскую черту. И приводит очень похожий пример – «черт меня бросил, а водяной кинул» – из русской сказки.

Мерянский язык повлиял на русский на всех уровнях. В фонетике северных великорусских говоров на территории бывшей «Мерянии» сплошь и рядом встречаются

такие языковые явления, как неразличение звонких и глухих согласных, редукция одного из согласных в начале слова, если они следуют друг за другом, и другие характерные финно-угорские черты. Первые этнографы Пошехонья и костромских земель, как писал Орест Ткаченко, сообщали о местном произношении слов «брат» как «бат», «ветка» как «ведка».

Что до лексики, то никакой статьи не хватит перечислять мерянские слова на названных территориях. Профессор Ткаченко указывает и глагол ковылять (родственное финск. кavalla – «ходить, слоняться»), северорусское урма – «белка» (родственное вепсск. оrau и коми ур – «белка»), костромское сика – «свинья» (ср. финск. sika – «свинья»), лейма – «корова» (на эрзянском – лишме), ярославское тульяс – «огонь» (родственное финск. tulli и марийское тул – «огонь»), северорусское вёкса – «протока из озера», ярославское бяни – «вилы», общерусское кока – «крёстная мать» и еще десятки других. Более обстоятельно данная тема раскрыта в классической монографии ученого «Мерянский язык».

Вошедшей в литературный русский язык особенностью склонения существительных мужского рода стало наличие в родительном падеже формы на -а, -я («купить чая») наряду с формой на -у, -ю («купить чаю»). Типологическая параллель существует только в прибалто-финских языках. Ни в одном из славянских языков такого нет.

В славянских языках нет и особой притяжательной конструкции «у меня есть». Украинец всегда скажет «маю» (имею), поляк и чех – «мам», и только русский – «у меня есть».

Между тем во всех финно-угорских языках эта формула воспроизводится дословно, как и в русском.

В словообразовании мерянский субстрат выражен наличием сложных взаимоусиливающих слов: руки-ноги, пить-есть, жив-здоров, нежданно-негаданно, такой-сякой – очень типичных для финно-угорских языков. Даже старинный сказочный зачин «жили-были» изначально был распространен на бывшей мерянской территории и в финно-угорских языках. В славянских ему соответствует «был», «жил один» и пр. Сказки же представляют собой древнейший и довольно консервативный в смысле формы слой фольклора. Они являются этногенетическими характеристиками народа – такие вещи плохо заимствуются. И это крайне любопытный факт: мерянская языковая формула начинает русские сказки.

Быть внутри леса

Мерянское культурное наследие живет в костромском селе Парьфеньево не только в языке его обитателей. В культуре небольших деревень, окруженных со всех сторон «лесом-кормильцем» (эту архаичную формулу услышал автор этих строк уже в самом Парфеньево), отчетливо читается типичный для прибалто-финнов хуторской способ ведения хозяйства в лесах. Здесь не увидишь кустов больших деревень, только малодворные селения по берегам небольших рек или на возвышенностях. Крестьянские занятия тут находятся в состоянии некоторого баланса с лесными – ничто не доминирует. В 1871 году парфеньевский бытописатель Максимов в качестве главного достоинства посада Парфеньево опять же приводит его «окруженность лесами». Такое «внутрилесное» положение человека и его дома характерно мироощущению финно-угров.

Менталитет и духовные воззрения современных парфеньевцев тоже близки к финно-угорским, которые характеризуются мягкостью и терпимостью по отношению к другому человеку. Одна из возможных причин парфеньевской толерантности может быть связана с древними дуалистическими воззрениями местного населения. Петербургский историк Игорь Фроянов проанализировал сообщение «Повести временных лет» от 1071 года о походе на Белоозеро киевского боярина Яна Вышатича. Там случилось событие, в историографии трактуемое как восстание местных жителей под руководством двух волхвов. Боярин прежде, чем казнить волхвов, выяснил у них религиозную суть их мировоззрения, оказавшуюся верой в двуединое, божественное и дьявольское происхождение человека. Выступление волхвов было не антифеодальным восстанием, а исполнением жестокого языческого обряда в адрес женщин, обвиненных в колдовстве.

По нашему мнению, отраженное в летописи мироощущение древних мерян наиболее близко картине мира приверженцев современной марийской традиционной религии. «И богу помолимся, и в черта поверуем» – отголосок той же дуалистической традиции.

Первый космонавт – внук мерянского колдуна

А вот какую историю поведали автору статьи костромские краеведы по возвращении из села Парфеньево в областной центр. Как выяснили костромские историки, предки первого космонавта Юрия Гагарина выехали в Смоленскую область только в начале XX века из пределов бывшего Чухломского уезда Костромской губернии. Архивисты установили, что в давно уже не существующей деревне Конышево в середине XIX века родился прадед первопроходца космического пространства. Несколько поколений Гагариных жило в Конышево на… Мерянской дороге. Так называлась часть тракта Санкт-Петербург – Екатеринбург, проходившая по центру Костромской губернии. Мерянская дорога сегодня – заросшая колея к западу от Парфеньево, используемая только лесовозной техникой.

Насельники лесного края до последнего времени считались остальными жителями людьми особенными, способными договариваться с духами и темными силами. Поэтому мерянские мужики подрабатывали, пожалуй, самым оригинальным в России способом – они колдовали на заказ. Когда заканчивались осенние работы по уборке урожая, собирались по придорожным деревням и лесным починкам взрослые мужики и отправлялись небольшими компаниями в крупные села, костромские посады и города ворожить, кому что надо, знахарствовать или костоправничать.

Отметим, что у славянских народов колдуньями считаются в основном женщины, причем пожилого возраста, а вот у финно-угров – мужчины средних лет. Уроженец тех же мест – актер Михаил Пуговкин, настоящая фамилия которого даже звучит по-мерянски – Пугорькин. Пуговкиным он стал только по приезде в Москву. А пугорьками с ударением на первый слог в Костромской и Вологодской областях называли холмы, бугорки. На такой вот «пугорьке» стояло село Раменье, где и родился известный киноактер.

Между тем земляк Пуговкина актер Николай Чалеев в середине прошлого века написал воспоминания о своем детстве в той же сельской округе. При издании его мемуаров в 2007 году пришлось сделать отдельный словарь диалектных мерянских слов.

Вероятно, крестьяне Мерянской дороги составляли один из последних островов недоассимилированной мери, окончательное вхождение которой в состав русской народности произошло менее чем сто лет назад.

Костромская меря – самая восточная, дольше всех сохраняла дорусскую идентичность. Способствовала тому удаленность от городских центров, почти что северный климат, препятствовавший притоку населения извне и наличие этнически близких соседей – марийцев. Меряно-марийская граница проходила по реке Унже. Согласно летописям и другим историческим документам, предки современных марийцев имели на востоке Костромской области несколько собственных княжений и время от времени ходили в военные походы на Галич Мерский. Недаром слова и топонимы, очень похожие на мерянские, встречаются у западной диалектной группы марийцев. К примеру, исконное название одного из главных марийских населенных пунктов Нижегородчины, райцентра Тоншаево – Пижымбал, где снова читается мерянское бал – «деревня».

Москва в переводе с мерянского

Иногда в поисках мерян не надо забираться в глушь, так как мерянские поселения располагались и на территории столицы России – Москвы. Однозначно мерянскими топонимами атрибутирован, например, московский район Шаболовка, где есть характерный мерянский топоформант бола или бол, что значит «деревня».

Коренные москвичи и по сей день склоняют название главной реки столицы не по славянским канонам, а по прибалто-финским: вместо «река Москва» или на «реке Москве», говорят: «Москва-река» или «на Москва-реке».

Финно-угорские наименования географических объектов в отличие от славянских предполагают сначала собственно название, а потом классификацию объекта: река, гора, поле, озеро и т.п. И склоняется в этой паре только классификация объекта, а наименование остается неизменным. Так и получается «на Москва-реке», хоть это и противоречит литературным канонам русского языка.

Само слово «Москва» по одной из версий также происходит из мерянского языка. Орест Ткаченко предположил, что древнейшая форма слова «Москва» – Москов – может быть связана с мерянским словом моска – «конопля». Его гипотезу подтвердила одна из писцовых книг XVII века, где Москва-река выше Москворецкой Лужи (современные Лужники) названа Коноплёвкой.

Еще одним аргументом в пользу «конопляной» версии является существование Капельского переулка в московском районе Проспекта Мира. Речка Капелька, протекавшая здесь и сто лет назад заключенная в трубу, раньше называлась Конопелькой

Однако самыми известными наследниками мерян выступают в Росси отнюдь не парфеньевцы, а кацкари. Так называет себя субэтнос русского народа на северо-западе Ярославской области, проживающий по реке Кадка с притоками. В языке современных кацкарей сохранились десятки живых мерянских слов – они опубликованы и введены в научный оборот ученым-краеведом Темняткиным. Он же организовал в одном из кацких сёл музей кацкарей, где автор этого материала собственными ушами слышал рассказ про мерянского демона Чугрея, являющегося кацкарям в виде воздушного вихря, весьма похожего на персонажа традиционной демонологии удорских коми – шувгея.

Впрочем, есть у кацкого субэтноса и другие не менее уважаемые предки – балты и славяне. В кацкой традиционной культуре смешались все три этнических элемента. Но интересней другое: кацкари, наверное, единственная в России оформившаяся локальная идентичность, осознающая свои мерянские корни.

Меряне не растворились в веках, как пишут иногда в популярных книгах по истории, они составили субстрат (подоснову) северной великорусской народности, перешли на русский язык, и их потомки называют себя русскими. Аналогичный процесс произошел с летописными мещерой и муромой.

Сейчас все спорят, какая Русь была изначальной: Киевская, Новгородская, а может, та, что началась еще в Старой Ладоге с легендарного Рюрика. Если уж на то пошло, изначальной для нас, россиян, является Мерянская Русь. Ведь первые столичные города древнейших русских княжеств: Сар, Сужбал (будущий Суздаль), Ростов Великий и Владимир – располагались на мерянских землях и зарождались на мерянском этническом субстрате.

Александр Трифонов

журнал "Финноугория". Сыктывкар 2009