Известный русский советский поэт и переводчик Николай Ушаков родился в г. Ростове Великом Ярославской губернии (25 мая ст.ст.) 6 июня (по н.с.) 1899 года. Существовало две версии о месте рождении поэта. Вторая это имение его бабушки М.И.фон Вилькен (Ушаковой) Успенское-Озерки. Было много свидельств в пользу Ростова, но как говориться не хватало документов, подтверждающих это. Версия про крещении маленького Коли в Успенской церкови в имении Вилькенов, не нашла подтверждений не потому, что данные были утвердительны, а потому что страница с маем месяцем за 1899 год была вырвана из метрической книги с.Успенского-Озерки. Тогда требовалось найти подтверждение первой версии рождения в Ростове. И наконец такие документы найдены в апреле 2012 года! Поставлена точка в поиске. Так как отец его был военным и его часть квартировала в Ростове Великом,  мать будущего поэта (венгерка по национальности) приняла решение родить и крестить новорожденного в этом городе.  Сразу после крестин, совсем младенцем Н.Н.Ушаков был привезен в родовое имение.

    В четырехлетнем возрасте он лишился своей матери, которая умерла от чахотки. Детство Ушаков провел в поместье бабушки Марии Ивановны Ушаковой, ур.фон Вилькен, расположенном в той же Ярославской губернии, Даниловского уезда в селе Успенское-Озерки. Несомненно, повлияла на него и семейная история, насыщенная и разнообразная: дед – поручик Семеновского полка был приговорен к расстрелу, впоследствии замененному ссылкой, за пропаганду среди рабочих. Бабушка состояла в родстве с Трубецкими, прадед – участник Бородинского сражения, еще один прадед – Петр Дмитриевич Жилин также участник Отечественной войны 1812 года, был связан со ссыльными декабристами Пущиным и Фонвизиным, а так же дружил с П.П.Ершовым, создателем «Конька-Горбунка».  В 1908 г. дед Яков Афанасьевич Ушаков отвез мальчика в Киев, где тот поступил в 1-ю Киевскую гимназию, которую впоследствии закончил с золотой медалью, там же в 1924 г. он закончил юридический факультет Института народного хозяйства. В начале творческого пути Ушаков выступал как еженедельный кинорецензент в одной из киевских газет, пробовал писать сценарии (начатые было съемки по одному из них так и не были доведены до конца, а готовый фильм, снятый по другому сценарию, лег на полку), сочинял стихотворные фельетоны и пьесы для «Синей блузы».  К 1923 г. относится первая публикация Ушакова – стихотворение «Россия» появилось в киевской газете «Пролетарская правда». Несмотря на, казалось бы, малый литературный стаж, уже в 1924 г. поэт читает лекции по поэтике в «Студии художественного слова», а с конца двадцатых годов по начало тридцатых ведет литературное объединение в Киевском Дом печати. Сам Ушаков поначалу входил в группу молодых поэтов «Майна», а впоследствии заявил о своей приверженности конструктивизму. Однако связь с конструктивистами была скорее формальная, чем действительная. В прославившей его книге 1927 г. «Весна Республики» есть стихотворение «Кладбище паровозов». Такие кладбища, на которых покоились старые машины, – нередкое явление в двадцатых годах – были чрезвычайно живописны (достаточно сказать, что Б.М. Кустодиев призывал молодых художников использовать столь замечательный художественный мотив). О подобном кладбище, протянувшемся от Поста-Волынского почти до Святошина, и написал стихи Ушаков, но строки его окрашены не столько пафосом нового индустриального мира, сколько восторгом перед красотой и силой машин, смешанным с грустью, ведь жизнь их так же приходит к концу, как жизнь человеческая. А потому возвышенная интонация внезапно сменяется элегической, начав с оды: «Неистово ликуя и свища, // окутываясь паром светло-серым, // они летели, // эти «С» // и «Щ», // к незабываемым дебаркадерам», поэт заканчивает эпитафией: «В них золотые бились пламена, // но сердце стало. // Подойди, прохожий! // Такой погост // людских погостов строже, // благослови // стальные имена». За сборником «Весна Республики», составленным из стихотворений перед тем увидевших свет в таких московских изданиях, как газета «Комсомольская правда», журналы «Молодая гвардия», «Новый мир» и «Новый ЛЕФ», и получивших высокие оценки в прессе, последовали и другие, о тематике и пафосе которых говорят значимые названия «Горячий цех» и «Календарь» (обе – 1933), «Мир для нас» (1935). Поездки по всей стране, часто по жестокому бездорожью, отразились в очерковых книгах «Путешествия» (1940) и «Новые путешествия» (1948). Из иных прозаических произведений стоит также упомянуть своеобразную историю любимого им Киева «Повесть быстротекущих лет» (1960-1970) и автобиографический роман «Вдоль горячего асфальта» (1965). Поэтические сборники «Северное сияние» (1947), «Веснодворец» (1962), «Теодолит» (1967), «Я рифмы не боюсь глагольной…» (1970) и вышедший вскоре после смерти сборник «Якоря земли» (1974) вновь подтвердили, что Ушакова по заслугам считают замечательным мастером стиха.

Причиной, почему громкая слава обошла поэта, было и то, что жил он не в столичных городах, а в культурном, но все-таки почти периферийном Киеве, а также ровная судьба как бы противоестественная для русской поэзии, где трагедия следует за трагедией, а высокий драматизм судьбы считается для поэта «хорошим тоном». Тем не менее, некоторые строки Ушакова стали крылатыми, в частности, афористическая концовка стихотворения «Вино», посвященного будто бы долготерпению этого напитка, лишь постепенно обретающего крепость и аромат, в то же время рисует и судьбу любого затворника, в частности, стихотворца, живущего несуетно и копящего мудрость: «Чем продолжительней молчанье, // Тем удивительнее речь».

Ушаков усиленно занимался стихотворным переводом, например, переводил он немецких поэтов Г. Гейне и Н. Ленау, осетинского поэта К. Хетагурова, узбекского поэта Мукими, а кроме них поэтов лезгинских, казахских, еврейских, монгольских, армянских и венгерских. Отдельная тема – его вклад в культуру Украины. Ушаков был наставником нескольких своеобразных украинских поэтов, много перевел с украинского языка, причем, переводил не только стихи, но и прозу, а также редактировал чужие переводы, можно вспомнить хотя бы собрания сочинений, однотомники или отдельные книги Т. Шевченко, М. Коцюбинского, И. Франко, П. Тычины. Принадлежат ему и очень интересные, по-своему увлекательные статьи о литературе, искусстве перевода и поэтическом искусстве. 

Умер Н.Н. Ушаков в ночь на 17 ноября 1973 года в Киеве. Ушакову Н. Н. в Киеве в 1975 году установлена мемориальная доска на д. № 2 по ул. М. Коцюбинского, где в 1957–73 жил и работал Ушаков Николай Николаевич.  Могила Н.Н.Ушакова. Киев.Байково кладбище

В 1971 году Николай Николаевич посетил некрасовский музей «Карабиха», который связан с его именитыми предками. Здесь провела в 1863 году незабываемые полмесяца его бабушка Мария Ивановна, автор первых мемуаров о Некрасове.

Статья Е.Евтушенко "Ускользнувший от истории"  Uskolznuvshii_ot_istorii.pdf

Одинцова Лада "Патриарх русско-советской поэзии Н.Н.Ушаков" lada_odinccova_ob_ushakove.pdf
 

Вот некоторые стихи Николая Ушакова:

(аудио запись, читает автор).

 Вино

Я знаю, трудная отрада,
не легкомысленный покой -
густые грозди винограда
давить упорною рукой.

Вино молчит.
А годы лягут
в угрюмом погребе, как дым,
пока сироп горячих ягод
не вспыхнет
жаром золотым.

Виноторговцы - те болтливы,
от них кружится голова.

Но я, писатель терпеливый,
храню, как музыку, слова.

Я научился их звучанье
копить в подвале и беречь.

Чем продолжительней молчанье,
тем удивительнее речь.

Мастерство
Пока владеют формой руки,
пока твой опыт
не иссяк,
на яростном гончарном круге
верти вселенной
так
и сяк.
Мир незакончен
и неточен, -
поставь его на пьедестал
и надавай ему пощечин,
чтоб он из глины
мыслью стал.
1935

В степи
Спят они,
не подложив шинелей,
позабыв и страх, и злость, и боль;
под луной мерцает еле-еле,
может быть -
роса,
быть может -
соль.
А быть может -
соль с росою вместе…
Батальоны - тысячи солдат -
от горящих
городских предместий
на ночлег последний
в степь спешат.

Могут выспаться солдаты вволю:
есть где лечь -
широк простор степной.
Пробегает перекати-поле,
только мертвых
видя пред собой.

От одних к другим перебегает,
заглянув в лицо и видя кровь,
немцев и румын оно считает
и, сбиваясь,
начинает вновь.
1942

«Иоганн Себастьян Бах»  

Мне дорог Бах…

Ну как бы вам сказать,

не то чтоб нынче музыки не стало,

но вот такого чистого кристалла

еще нам не являлась благодать.

  Какое равновесие страстей,

какая всеобъемлющая совесть,

какая удивительная повесть

о брошенной

в века

душе моей!

1967г.

МОСКОВСКАЯ ТРАНЖИРОЧКА

1
Зима любви на выручку -
рысак косит,
и - ах! -
московская транжирочка
на лёгких голубках
замоскворецкой волости.
Стеклянный пепел зим
стряхни с косматой полости
и - прямо в магазин.

Французская кондитерша,
скворцам картавя в лад,
приносит,
столик вытерши,
жемчужный шоколад.

И губы в гоголь-моголе,
и говорит сосед:
- Транжирочка,
не много ли?
И снова снег и свет.

2
А дед кусать привык усы,
он ходит взад-вперед:
иконы, свечи, фикусы -
густая дробь берёт.

Он встретил их как водится,
сведя перо бровей,
и машет богородицей
над женихом
и ей.

Короновали сразу их,
идёт глухая прочь
над пухом
и лабазами
купеческая ночь.

3
Меж тем за антресолями
и выстрелы и тьма:
крутою солью сoлена
московская зима.

Бескормицей встревоженный
и ходом декабря,
над сивою Остоженкой
вороний продотряд.

Под ватниками курятся
в палатах ледяных
сыпного и recurrens'а *
грязца и прелый дых.

За стройками амбарными
у фосфорной реки
в снегах
Чусоснабармами *
гремят грузовики.

Метелица не ленится
пригреть советский люд,
и по субботам ленинцы
в поленницах
поют.

4
Московская транжирочка,
хрустя крутым снежком,
спешит своим на выручку
пешком, пешком, пешком.

На площади у Губчека
стоит чекист один.
- Освободите купчика,
хороший господин!

Захлопали, затопали
на площади тогда:
- Уже в Константинополе
былые господа.

5
А там нарпит* и дом
ищи;
и каждый день знаком -
каретой Скорой помощи,
встревоженным звонком,
и кофточками старыми,
и сборами в кино,
случайными татарами,
стучащими в окно.
Вчерашним чаем,
лицами
сквозь папиросный дым,
и...
наконец, милицией
над пузырьком пустым.
1927
*recurrens'а - Возвратный тиф (лат.)
*Чусоснабарм - Чрезвычайное управление по снабжению армии
*Нарпит - Пункт народного питания (столовая)

ПАТЕФОН

Привычный путь игла свершает.

Пластинка –

больше ничего,
но голос по миру блуждает,

он ищет тела своего.

Певица спит в могиле тесной
По сенью траурных ракит.

А голос старины прелестной

по кругу черному скользит,
центростремительною силой

под сень

плакучих ив зовет –

как будто этот голос милый

над черным мрамором поет.

1946

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ПЛАСТИНКИ

 

Игле, как кляче молотящей,
ходить по кругу все трудней,

но льется голос,

уводящий

в мелодии минувших дней.

Старик не слушает,

а плачет,

на стол склонился головой,–

в пустом стакане

тройка скачет

с актеркой

в шапочке глухой.

Дорога,

столбики расставя,

бежит,

никем не занята,

но муфточка из горностая

мешает целовать в уста.