На территории описываемых мест в далёком прошлом жило финно-угорское племя меря, известное по летописям с VI века н.э. Меря никуда не пропали, а находятся внутри нас. Почувствовать в себе потаённую сущность, и узнать подлинную историю своих истоков - тема этого раздела.
Поплик, Вьюгин и Херовский. Друзья моего дикого отца.
Советское колхозники в лаптях. 1961 год. Гагарин уже слетал в космос. После расстрела демонстрации в Тбилиси прошло уже 5 лет. После расстрела рабочего восстания в Темиртау прошло два года. До расстрела демонстрации голодных робочих в Новочеркасске еще год.
Когда умер дядя моего отца, ему было 96 лет. Родился он еще до революции, в эпоху трехлинейных винтовок, лошадиной пахоты и солдатских обмоток. А умер в эпоху постиндустриализма, генной инженерии и нанотехнологий... У меня в роду вообще много долгожителей. Прапрадед моего отца умер, когда ему далеко перевалило за 100 лет. Звали его Федор Парфеньевич. Родился Парфеньевич в 1807 году, а умер после Первой мировой. То есть этот Парфеньевич, как и Лев Толстой, родился в эпоху кремневых ружей, киверов и ботфортов, а умер в эпоху электричества, подводных лодок и теории относительности.
Все принципиально изменилось в мире всего за две долгие человеческие жизни! Прогресс шагнул дальше, чем позволяли ему рамки архаичной, патриархальной, деревенской психологии. Я с предельной ясностью увидел это как раз на поминках, когда собравшиеся родственники вспоминали свои деревенские жизни... Демографический переход случился не пятью поколениями раньше и не тремя позже. Демографический переход в России вынесло на своем хребте аккурат это поколение, перенесшее свой патриархальный менталитет в эру компьютеров…
Мы читаем в учебниках, что когда-то в крестьянских семьях вымирало до половины детей. Но ведь это было не «когда-то». Это было вчера. Это было с поколением моих родителей. Это было в крестьянских семьях до середины ХХ века…
Родственники мои сидели за столом, качали седыми головами, пили за помин души и перечисляли, сколько было рождено их родителями братьев и сестер, и сколько дожило во взрослого возраста. Выходило, что выжила аккурат половина.
Тетя Люся вспоминала, как мылись в русской деревне первой половины ХХ века, когда уже было известно про электрон и протон, когда строилась атомная бомба, и Королев изобретал свои ракеты. Мылись в печке. Бань не было. То есть бани были, но почему-то только три штуки на всю деревню. А основная масса крестьян мылась в печке.
- Мы с бабушкой залезли в нагретую печь, сели на солому, она начала из шайки плескать на горячие стенки, мне стало плохо. И когда меня выволакивали, я спиной задела за низкий свод, и у меня на спине осталась черная полоса сажи. Она так въелась в кожу, что тетя Маня потом полчаса меня драила, стараясь отмыть черный след…
- А меня больше всего удивляет такая дикость, - вдруг вспомнила тетя Лида, - ну почему в русской деревне не было туалетов? Что за дикость! Или, может быть, это только в Тверской области не было?
- Нет! И у нас в Тамбовской не было туалетов, - говорит моя мама.
- А где ж вы срали, дикие русские туземцы? – интересуюсь я.
- Да кто где… На скотном дворе.
Даже удивительно, что избы у этих дикарей были не курные, а топились по-белому!.. Крестьянский быт и, соответственно, менталитет принципиально не отличался от менталитета крестьян 16-го, 13-го, 5-го веков… Менталитет – производное от технологий. А технологии аграрного выживания принципиально не изменились с эпохи позднего неолита. Дикая жизнь – дикий менталитет. Поэтому в любой аграрной стране, по сути, жило два народа, два «подвида» симбиотически существовавших людей – черные крестьяне, немногим превосходившие по уму первобытного дикаря, и немногочисленная, образованная городская аристократическая верхушка. Город и Деревня. Цивилизация и Дикость. Они даже говорили на разных языках.
Наполеон, который вынашивал идею отменить крепостное право в России, посмотрев на этакую дремучую дичь, спешно отказался от этой идеи, поняв, что отмена крепостничества освободит такую темную силу, с которой не справится даже он.
- Когда к нам приехали городские из Москвы, бабушка накрыла на стол, все поставила. А они не едят, - вспоминала мама. – Бабушка забеспокоилась: «А чаво ж они не ядять-то?» Те отвечают: «Извините, а чем есть?» - «Как чем? Руками…» Даже вилок у крестьян не было до середины ХХ века. Были только ложки деревянные – шти хлебать.
Я, сидя за столом в постиндустриальной Москве, слушал рассказы этих мастодонтов, хвост которых торчал в наполеоновских временах и курных избах. А может быть даже и в бронзовом веке… Они пришли в наш мир оттуда, из времен тьмы. Причем, случилось это вдруг, резко. Я уже писал в одной из своих книг, что мой отец впервые в жизни увидел «живой» паровоз в 16 лет. Мой дед после войны пешком гнал корову из Тамбовской области в Москву, когда переселялся туда.
- На такое только крестьянин способен, - смеясь и плача рассказывала мать… То есть она уже понимала разницу между современным горожанином, для которого сей поступок - нечто непредставимое, дикое, и тем человеком, который смог осуществить подобный проект – в эпоху грузовиков пешком прогнать корову от Тамбова до Подмосковья.
Только крестьянин с просто устроенным мозгом способен на тупой, однообразный ежедневный труд. Избыточное образование для крестьянина вредно. Оно мешает производству…
Кстати, о прогоне скота… Умерший, которого мы сегодня поминали, в послевоенные время купил на Птичьем рынке козу и прогнал от Таганки через Красную площадь (!) в Лужники, к баракам, где обитали метростроевцы. Урбанизированные жители России, приехавшие поднимать индустрию и укладывать тюбинги в метро, все еще по привычке держали скотину - точно так же, как жители Средневековых городов, утоляя свою тягу к ковырянию в земле (в отсутствии самой земли) – привешивали к окнам ящики с землей и сеяли там рассаду. Именно от этого удовлетворения инстинктивной потребности земледельца в ковырянии и пошла мода на оконные цветы, а дома городов Европы теперь украшены милыми красными цветочками под окнами…
- У нас в деревне даже фамилий толком не было, - говорит отец. - То есть они, вроде, были, но все звали друг друга по кличкам – Поплик, Вьюгин, Херовский… А потом эти клички так в паспортвх и записали как фамилии. Вьюгина, между прочим, так прозвали за лихой характер. Он взрывался легко. Однажды телегу с попом перевернул…
- Раньше люди были добрее, - вдруг не к месту говорит моя мама.
Я не соглашаюсь. Не добрее, а эмоционально распущеннее. То есть слабы на эмоцию. Они были добры, как добры дикари – их эмоции не поддаются самоконтролю, словно у пьяных. Вот крестьянин пускает слюни умиления и готов последнюю рубаху отдать, а через пять минут хватается за топор или бежит с дрыном бить мужиков с соседней улицы, реализуя первобытную племенную агрессивность. Тесный город, конечно, попридавил эмоции, окультурил людей…
- Мой отец только к старости научился более-менее вести себя по-городскому, то есть контролировать себя, - подтверждает мою мысль тетя Лиза. – Вспыльчив был. Чуть что – за топор.
И вдруг перескакивает на другую тему:
- Помню, сколько я мучилась, когда лет семь назад нас стали учить компьютеру, тогда еще 286-е были. (Указанные поминки случились где-то в начале нулевых. - А.Н.)
Нет, вы можете себе это представить?!. Компьютер! Людям, которые мылись в печке и не имели представления о столовых приборах и туалете, которые, будучи детьми, бегали грязными и босоногими по улице, размазывая сопли… им пришлось в конце жизни осваивать компьютер! Всего одно поколение… От первобытности – до компьютера.
Анатолий Лузгин посвятил Михайловке больше 30 лет жизни Фото: Анастасия ЕРШОВА
...Экспедицию в Михайловку, где на все село осталось четыре человека, мы снаряжали неделю. «Последние из могикан, попробуй до них добраться! - пытались отговорить в районе. – Богом забытый край». Меж тем до «богом забытого края» от федеральной трассы всего 46 километров. Но – «без-до-ро-жье!». Народ застревал наглухо. Только танк пройдет. «Есть у вас танк?»На редакционнойMarkII добраться нереально. Не телепортироваться же… Танка не было, одно желание.
Что зацепило? На канале «Интересные цифры» сервиса «Яндекс.Дзен» опубликовали рейтинг регионов по количеству заброшенных деревень. Вот первая пятерка: Тверская (здесь 2234 поселения без людей), Вологодская, Псковская, Ярославская, Костромская области. Замыкают список две столицы и Чукотка – там по нулям. Красноярский край на 28-й позиции. Тут пустуют 92 деревни и села. Так почему же люди уезжают и надо ли спасать пустующие села всеми силами? Чтобы понять это, мы и отправились в Михайловку. Выбрали ее не случайно. Когда умирают деревни на отшибе, в сотнях тысяч километров от районных центров, это хоть как-то объяснимо. Но Михайловка – Емельяновский район Красноярского края, элитный. Рядом добротные коттеджи, международный аэропорт. От нее до Красноярска всего 100 километров. Но осталось от большого когда-то села всего четыре жителя. И впрямь последние из могикан. Живут – ни водопровода, ни магазина, ни дороги… В 21-м-то веке.
Еду я в электричке. Входит бомж. Синяк синяком. Морда опухшая. На вид лет 70.
Оглядевшись, начинает:
— Граждане господа, три дня не ел. Честно. Воровать боюсь, потому что сил нет убежать. А есть очень хочется. Подайте, кто сколько сможет. На лицо не смотрите, пью я. И то, что дадите, наверное, тоже пропью! — и пошел по вагону.
Народ у нас добрый — быстро накидали бомжу рублей пятьсот.
В конце вагона бомж остановился, повернулся к пассажирам лицом, поклонился в ноги.
— Спасибо, граждане-господа. Дай Вам всем Бог!
И тут вдруг сидящий у последнего окна злобного вида мужик, чем-то похожий на селекционера Лысенко, только в очках, вдруг как заорет на бомжа.
— Мразь, гнида, побираешься, сука. Денег просишь. А мне, может, семью нечем кормить. А меня, может, уволили третьего дня. Но я, вот, не прошу, как ты, мразь.
Бомж вдруг достает из всех своих карманов всё, что у него есть, тысячи две, наверное, разными бумажками с мелочью, и протягивает мужику.
— На, возьми. Тебе надо.
— Что? — фонареет мужик.
— Возьми! Тебе нужнее! А мне еще дадут. Люди же добрые! — сует деньги мужику в руки, отворачивается, распахивает двери и уходит в тамбур.
— Эй, стой! — вскакивает мужик и с деньгами в руках выбегает за бомжом в тамбур.
Весь вагон, не сговариваясь, замолчал. Минут пять мы все внимательно слушали диалог в тамбуре. Мужик кричал, что люди — дерьмо. Бомж уверял, что люди добры и прекрасны. Мужик пытался вернуть деньги бомжу, но тот обратно денег не брал. Кончилось всё тем, что бомж пошел дальше, а мужик остался один. Возвращаться он не спешил. Закурил сигарету.
Поезд остановился на очередной станции. Вышли и вошли пассажиры.
Мужик, докурив сигарету, тоже вошел обратно в вагон и присел на свое место у окна.
На него никто особо не обращал внимания. Вагон уже жил своей обычной жизнью.
Поезд иногда останавливался. Кто-то выходил, кто-то входил.
Проехали остановок пять. Вот уже и моя станция. Я встал и пошел на выход.
Проходя мимо мужика, я бросил на него беглый взгляд. Мужик сидел, отвернувшись к окну, и плакал…
P. S . А ведь люди встречаются не случайно. Душа у второго мужика проснулась,теперь ему жить будет легче, ведь люди добры и прекрасны.
Павел Травкин, историк, археолог, кандидат наук, автор четырёх книг и более 70 научных статей и учебных пособий, размышляет о том, что когда-то в центральной полосе России обитал..., да-да, северный олень. Причем он пропал совсем недавно...
<...> мы чуть-чуть опоздали с таким чудом: всего на какие-то полторы сотни лет. Ведь ещё в XIX веке, как свидетельствуют исторические источники, в наших верхневолжских лесах встречались северные олени. И никто не вправе утверждать, что Плёс и северный олень – «две вещи несовместные»!
Включите телевизор, и на канале «Евроньюс» вам заботливо объявят в тысячный раз, что климат меняется, что идёт потепление, что скоро наступит катастрофа… А в результате в наших краях, например, в ноябре ещё будет тёплая осень, а в марте уже тёплая весна. Ну просто ужас какой-то!
Так вот, климат на земле менялся всегда! Теплело. Холодало. Только всё это происходит так медленно, что никто из вас, уважаемые читатели, за свой короткий век, увы, не доживёт до болгарской весны. Даже до французской. Хотите узнать, как всё было и будет в природе, обратитесь к людям редких профессий – палеонтологам, палеозоологам, палеоботаникам и археологам. Относясь к последним из списка, ваш покорный слуга имел счастливую возможность забираться в глубины давно ушедших эпох.
Если повезёт археологу – откопает стоянку охотников на мамонта тех времён, когда на месте будущего Плёса не было ни Соборной горы, ни даже Волги, а только простиралось царство вечной мерзлоты с бродившими по тундре мамонтами. Но не повезло пока в Ивановской области никому с таким открытием. Ледник, отступая, завалил древние стоянки многометровыми грунтовыми пластами. Так что, если захотите убедиться, как полезно в жизни бывает добыть на охоте мамонта, поезжайте во Владимир. В местном музее вы увидите и остатки украшений, и, например, орудия охоты на мамонтов – копья, сделанные из бивней волосатого гиганта. Правда, как наши очень далёкие предки умудрялись изготавливать вполне себе прямые копья из совсем не прямых бивней мамонта, остаётся только догадываться. У нас с вами вряд ли получится. Хай-тек тридцатитысячелетней давности: высокие технологии эпохи последнего оледенения.
Но есть в Ивановской же области места стоянок первобытных рыболовов и охотников возрастом в добрый десяток тысяч лет, что, согласитесь, тоже немало. За многие годы исканий в родном крае мне довелось найти таких древнейших поселений не менее десятка. В том числе – на Соборной горе в городе Плёсе. А на кого охотились пра-плесяне, когда ледник растаял? Что необычного можно было наблюдать в те времена «в мире животных», когда, собственно, и пришли на смену всякого рода шерстистым носорогам более привычные нам звери и птицы? Полноводные реки и обширные озёра хорошо прогревались летним солнцем и изобиловали планктоном и рыбой. Тепло: климат современной Украины. Берега недавно появившейся (только с таянием ледника!) Волги представляли собой настоящие птичьи базары. Так что хорошим орудием охоты на птицу в подобной ситуации служил самый обыкновенный… бумеранг.
Сегодня, за ненадобностью, у плёсских охотников бумеранг вышел из употребления, а в эпоху мезолита применялся вообще по всей Европе. Незатейливый, даже не всегда изогнутый. Главное, чтобы концы были заострены. Подкрался, спугнул стаю – и кидай бумеранги в гущу птиц. Мимо не пролетит. Верная охотничья собака (та же лайка, что и сегодня) соберёт добычу, принесёт хозяину подбитых бумерангами, ну, скажем… гагар. Или лебедей. Непривычная современному плёсскому охотнику добыча? Ну так ведь и бумеранг тоже непривычен. Мало ли что водилось у нас в разные эпохи…
А с какой снастью, например, пошёл бы охотиться житель нашего края на степную дичь? Нет, до первого апреля ещё далеко, и я не шучу. Перелистнём страничку среднего каменного века, потом позднего, с его похолоданием климата, и обратимся к бронзовому веку... Как-то однажды, лет тридцать назад, довелось мне подержать в руках свежевыкопанное боевое оружие: клевец, с просверленным отверстием для деревянной рукояти. Найден он был, если не ошибаюсь, где-то в районе Анькова. А необычно то, что изготовлен был клевец… из рога сайгака. Животное наше, местное. Просто в упомянутую эпоху бронзы так потеплело, что половину территории Ивановской области занимала степь. И уж что водилось, на то и охотились. Как там у Ильфа и Петрова: «мексиканский тушкан»? И гаврилово-посадский тоже.
Вскоре снова в наши места пришло похолодание (ранний железный век), а затем некоторое потепление эпохи мерянской цивилизации и Древней Руси…
Ну вот, добрались мы и до местного северного оленя. Причём вполне конкретного, плёсского, «данного нам в ощущениях». То есть буквально: его останки участники раскопок в Плёсе извлекли из земли, помыли и предъявили специалисту-зоологу. Он-то и определил, что это за экзотика такая.
Местом находки стала нынешняя Соборная гора, где в один из многих полевых сезонов в раскопе был обнаружен очередной средневековый погреб. Кроме многочисленных предметов быта конца XV – начала XVI веков (глиняная посуда, ножи, ключи и прочее) выбраны были из ямы и кости животных, домашних и диких. Полученная коллекция, на наше счастье, оказалась в руках сотрудницы Палеонтологического института Академии наук И. В. Кирилловой. И, опираясь на заключение специалиста, мы можем теперь не сомневаться: скушали древние плесяне северного оленя, как мы изредка балуемся сегодня охотничьими трофеями. Причём они-то за обеденным столом не удивились бы такой дичи. Как и в средневековом Ярославле (там тоже есть подобные археологические находки), Костроме или Юрьевце.
Те времена входили в так называемый «малый ледниковый период» центральной России. Пик его пришёлся на начало XVII века. Три неурожайных года подряд стали, так сказать, экономической основой Смутного времени. Но если для успокоения переполненной всякого рода мелкими и крупными служаками столицы (не менее «вертикально-властной» и чиновной, чем сегодня) цари раздавали запасы из государственных резервов, то провинциалов спасали дары дикой природы. Рыбу и водоплавающую дичь, травы и коренья, грибы, ягоды, яйца птиц, дикий мёд и, конечно, мясо всевозможного лесного зверя несли плесяне в дом, кто ликуя, а кто таясь (браконьерство браконьерством, а родных и близких надо накормить).
Хотите сегодня увидеть плёсские леса того времени? Поезжайте в Архангельскую область или в Карелию. Сплошное «раменье», как сказала бы моя бабушка. Царицей и полноправной хозяйкой нашего леса пять веков назад была ель. С её ветвей свисали лишайники, лишайники её и окружали. Они-то и являлись кормовой базой для северного оленя. Причём еды было настолько много, что лесные олени были и есть крупнее своих тундровых сородичей. По размерам они сопоставимы с благородным оленем. На радость древним плесянам: мяса больше! К тому же и верхом на них ездили, как сегодня иные народы обширной тайги.
Наш, выходит, зверь, местный.
Последних северных оленей в наших обширных северо-восточных лесах Восточной Европы повыбили относительно недавно: во времена Левитана и Чехова. Справедливости ради, не стоит во всём винить охотников. Ведь с начавшимся за пару веков до этого новым потеплением зверь стал отходить на север, куда отдалилась и еловая тайга.
Именно с названием этих рек и связаны названия изучаемых нами групп населения: кацкарей, сицкарей и мологжан. Все они проживают в Ярославской области и каждая группа обладает культурными особенностями и своей историей формирования. Сицкарей и кацкарей кое-кто даже выделяет в отдельные субсубэтносы в пределах русского народа, обе эти группы обладают и лингвистическими особенностями, особыми говорами.
Надо сказать, что в самой Ярославской области вопросы происхождения, культуры сицкарей и кацкарей вызывают самый живой интерес: местные краеведы издают газеты «Ситский край» и «Кацкая летопись», все большую популярность обретает «Этнографический музей кацкарей». Собственно, благодаря активности местных краеведов и стало возможным данное исследование. Сбором образцов в сотрудничестве с коллективом нашей лаборатории занялись Эдуард Витальевич Гарин, к.б.н., н.с. Института биологии внутренних вод им. И.Д. Папанина, житель поселка Борок Ярославской области и просто большой энтузиаст и патриот своей малой Родины, главный хранитель «Этнографического музея кацкарей» Сергей Николаевич Темняткин и команда сотрудников этого музея, директор музея Мологи Анатолий Клопов, а также студентка 5 курса исторического факультета Ярославского государственного университета им. Демидова Елена Павлова, н.с. лаборатории популяционной генетики человека ФГБНУ «МГНЦ» Марина Чухряева и все-все неравнодушные.
Таким образом, на протяжении нескольких лет проводился сбор образцов сицкарей, кацкарей, и коренного русского населения Ярославской области, не относящего себя к этим субсубэтносам, в том числе и мологжан. Сразу следует отметить, что ни одна из этих групп ранее не изучалась генетиками. Были выбраны конкретные села и поселки, в которых проживают указанные группы. В эти села и отправилась наша экспедиционная группа за сбором слюны (из неё выделяется ДНК) неродственных между собой мужчин, которые являются коренными жителями минимум на глубину трех поколений. Именно строгое соблюдение этих условий сбора образцов и позволяет получить достоверную картину генофонда интересующих нас групп.
Сицкарь без топора, что казак без коня
До сих пор остаётся неизвестным происхождение сицкарей, которые резко отличались от коренного ярославского населения и говором, и характером, и обрядами, и промыслами – они известны как превосходные плотники. По дошедшим до нас письменным данным и археологическим источникам, исследователи выдвигают гипотезу, что формирование сицкарей происходило в результате слияния местного финно-угорского населения и славян, двигавшихся двумя потоками — на восток из Новгорода и на север из ростово-суздальских земель. Также было отмечено, что среди остального русского населения сицкари несколько отличаются и антропологически — меньшим ростом и более светлой пигментацией глаз и волос. А вот сами сицкари относят свое происхождение к татаро-монголам, предположительно оставшихся в этих местах после Ситской битвы 1238 года. Следует отметить, что эта версия в народе очень популярна, и однажды участник исследования нам сказал: «Так что меня исследовать? Я татарин, и поглядите — борода-то татарская». Но ученые на слово местным жителями не поверили, а собрали образцы их слюны, чтобы уже научно либо подтвердить, либо опровергнуть эту версию.
Сицкари никогда не были многочисленной группой, в XIX-XX вв. по разным данным их численность оценивалась примерно в 500-2500 человек, сейчас же их существенно меньше. Фактически сицкари являются стремительно исчезающей этнографической группой.
Собрать неродственных между собой мужчин сицкарей, действительно, оказалось непростой задачей. Многие деревни сицкарей заброшены и необитаемы. В целом зрелище удручающее: с одной стороны улицы много красивых, аккуратных домов с резными старинными сицкарскими наличниками, с другой – заброшенные избы с печально зияющими голыми окнами. Конечно, некоторые такие избы покупаются дачниками из Питера и Москвы и приводятся ими в порядок, но после строительных переделок, традиционные сицкарские дома теряют свою уникальность и культурную значимость. Молодежи среди сицкарей крайне мало – все стремятся уехать в город, их понять можно — работы на селе им нет.
В итоге нами было собрано 23 образца сицкарей. И мы считаем, что это много – мы и не надеялись найти так много сицкарей-мужчин с сицкарской родословной на три поколения. Собирая образцы, мы объехали все пожарные части и лесопильни, пообщались с сицкарями и поняли, что шутки про их суровый нрав имеют под собой реальную основу. Но удивительно иное — сицкари несмотря на обилие мошенников в наше время, «черных» кладоискателей и воров старинных икон в районе, в основном не держат собак, открыты, гостеприимны и готовы участвовать в исследовании генофонда своего народа.
Кацкари и заволосные
Кацкари – несомненно, русское население, но остальных русских они называют «заволосными». Подобное обособление и является одним из признаков образования этнографической группы. Кацкари также обладают собственными особенностями говора, своими «кацкими» словечками, коллектив музея даже составил «Кацкий словарь».
Есть гипотеза, что кацкари – прямые потомки летописного народа меря. Однако это лишь предположение, и прямых подтверждений ему нет. Именно поэтому исследование генофонда сицкарей и кацкарей, сравнение этих двух групп между собой, а также с остальным населением Ярославской области, с русскими Тверской, Новгородской областей могло бы пролить свет на вопросы происхождения этих групп.
Формирование выборки и сбор биологических образцов от коренных кацкарей проводился Сергеем Николаевичем Темняткиным, человеком, много сил посвятившим изучению кацкарей, поэтому его участие в экспедиции, конечно, оказалось неоценимым. Всего собрано более 40 образцов кацкарей.
Поэтому, в качестве контрольной группы мы собрали образцы ДНК коренных жителей области, не причисляющих себя к той или иной субэтнической группе.
Совместное изучение кацкарей, сицкарей, мологжан и русских, не относящихся к этим субэтническим группам, позволит нам выяснить, действительно ли какие-то из этих групп обладают выраженным генетическим своеобразием, либо кто-то из них несет больший след финно-угорского влияния. Мы надеемся, что их генетическая история поможет краеведам и этнологам, станет еще одним историческим источником происхождения населения центральной и северной групп русского народа.
Маленький Данилов на севере Ярославской области не спивается и не вымирает. Он играет в хоккей. Четыре взрослые, две детские команды и собственный чемпионат. Для российского города с населением 15 тысяч человек это, мягко говоря, необычно
Двухэтажные купеческие дома XIX века, белые каменные торговые ряды, белый же компактный храм с колокольней. И много пушистого снега повсюду — реагенты тут не используют. С наступлением темноты на улицах исчезают люди и машины, только фонари яркими светодиодами освещают пустые заснеженные улицы. Данилов лег спать пораньше, чтобы на утро проснуться бодрым к своему главному событию.
Розовощекий трехлетка субботним днем на 15-градусном морозе кричит что есть силы. Он еще толком не научился выговаривать слова и не совсем понимает, что происходит на льду. Но радостно подпрыгивает, сжимая в руках маленькую клюшку, он счастлив, и ему совсем не холодно. В команде «Автомобилист» играет его папа. Малыш кричит свои кричалки на протяжении всех трех периодов игры.
Фото: Василий Колотилов для ТД
Это открытие 11 хоккейного сезона в Данилове. Событие важное не только потому, что хоккеем живет весь город, дети и взрослые. Но и потому, что, наконец, чемпионат будет проходить на новом хоккейном корте. Еще год назад это казалось мечтой. Раньше, когда команды из других городов приезжали в Данилов, то всегда удивлялись двум вещам: как много собирается болельщиков, и какая убогая деревянная хоккейная коробка. Но сначала не было и ее.
Коробка для рабочих
В советское время главным предприятием города был завод деревообрабатывающих станков, при нем в 1970 году построили хоккейную коробку для рабочих. Через 20 лет Советский Союз развалился, завод закрылся, а коробка заросла кустами и мусором. За 15 лет кусты выросли и почти превратились в рощу, но тут пришли мужики.
«Нас было человек шесть, и мы хотели играть в хоккей, — вспоминает Александр Поцелуев, капитан команды «Локомотив». — Сначала мы пришли в администрацию города и попросили восстановить коробку, но нам сказали «приходите завтра». Мы поняли, что никто коробку восстанавливать не собирается, и начали все делать сами». Все расчистили, кусты выкорчевали, мусор вывезли, построили деревянные бортики, залили лед.
Потом позвали друзей, разбились на две команды и стали играть. Играли хаотично, менялись игроками, но постепенно так втянулись, что захотелось делать все по-настоящему. Зима пролетела незаметно.
Фото: Василий Колотилов для ТД
К следующему сезону задумали расширить корт, снова пришли в администрацию, снова услышали «приходите завтра». Денег не было, поэтому опять стали все делать сами. Среди игроков нашлись сварщики, плотники, жестянщики. Заброшенную «стекляшку» — бывший магазин напротив коробки — переделали в раздевалку. Желающих играть становилось больше, создали уже три постоянные команды — «Автомобилист», «Викинг» и «Медведь». Провели первый чемпионат с судейством, календарем и кубками. На открытие пришли сотни людей. Трибун не было, вокруг коробки были просто сугробы, в них и стояли зрители. Формы тоже не было, игроки были одеты кто во что горазд, иногда было сложно отличить, кто за кого играет.
На следующий год добавилась четвертая команда — «Ястребы», а «Викинг» переименовался в «Локомотив», так как большинство игроков были железнодорожниками. Стали покупать форму.
Так и играли каждый год между собой, а в 2009 году собрали сборную и помимо своих чемпионатов стали выезжать в другие города. Через два года приняли участие в открытом чемпионате Костромской области среди ветеранов. Еще через год начали играть в ночной лиге 40+ в Ярославле, отыграли два сезона.
с главами города все время не везло — один охотник, другой рыбак, и никому не было дела до хоккея
Чем больше ездили, тем очевиднее становилось — чтобы продуктивно тренироваться и не проигрывать соперникам, нужно строить настоящий полноразмерный хоккейный корт. «Так мы и ходили каждый год и выпрашивали администрацию, но с главами города все время не везло — один охотник, другой рыбак, и никому не было дела до хоккея, — вспоминает Александр. — Иногда собирались с районными депутатами, но все ограничивалось предвыборными обещаниями».
Фото: Василий Колотилов для ТД
Вечерняя тренировка детских хоккейных команд в городе Данилове
После таких встреч у игроков опускались руки. Годы шли, чиновники сменяли один другого, все что-то обещали, но ничего не менялось. Пока не появилась женщина.
Императрица
Она бодро идет по улицам города и со всеми здоровается. Буквально со всеми. Ее знают продавцы, таксисты и прохожие. С работы до дома она ходит пешком, и иногда дорога занимает два часа, хотя идти десять минут. Часто приходится останавливаться и слушать, что у одного сломался забор, у второго проблема с водопроводом, у третьего перед домом асфальт треснул.
Наталье Косихиной 44 года, два года назад ее выбрали мэром Данилова. «Вообще, я всегда была учителем младших классов и ни о какой другой карьере, тем более во власти, никогда не думала», — говорит Наталья. Но после того как она выиграла конкурс «Учитель года», глава Даниловского района позвал ее в администрацию возглавить департамент по делам молодежи.
Наталья Косихина Фото: Василий Колотилов для ТД
Это был апрель 1995 года, Наталья выпускала четвертый класс и недавно вышла замуж. Планировала заводить детей, а не идти во власть. К тому же в семье все были против, мол, не женское дело. Но, выпустив детей и подумав летом, решилась и в августе пошла в департамент. Работала сначала там, потом в администрации Данилова. Пока ее не уволили за то, что она публично защитила начальника местного ЖЭКа, которого осудили за разворовывание денег на строительство канализации. Наталья знала, что его подставили чиновники свыше, и выступила в местной газете. После этого ее уволили.
Поработав наемным чиновником в мэрии, она поняла, как много нужно городу, и как мало делается, и что можно по-другому. Кандидатура молодой, энергичной женщины приятно отличалась от того, к чему привыкли местные жители, и она победила на выборах.
«Еще когда я работала в районной администрации, я помню, как приходили ребята и просили помочь с хоккейным кортом, а их разворачивали назад, — говорит Наталья. — Поэтому первым делом я вступила в программу по обустройству спортивных сооружений, которая была приурочена к 80-летней годовщине Ярославской области. Годовщина как раз в 2016 году».
Пока решался вопрос с кортом, женщина-мэр починила протекающую крышу в «стекляшке», восстановила из-под асфальта столетнюю булыжную мостовую в центре города, соорудила уличные библиотеки, расчистила историческую Конную площадь. И поменяла во всем городе лампы в фонарях на светодиодные. «Освещение — основная статья расходов, а у этих ламп шесть лет гарантии и срок службы — 25 лет. Да, сначала пришлось потратиться, но уже сейчас у меня 60% экономии в бюджете», — говорит Наталья. Сэкономленные деньги можно тратить на что-то другое. Например, на бесплатную хоккейную форму для детских команд.
Фактически семь человек живут в персональной крепости
Фото: Александр ГЛУЗ
В двухэтажном здании помещаются всего две квартиры
Зимнему дворцу до него далеко, а Московский и Новгородский кремли опережают его всего на век. Неприметному крошечному домику в Выборге миновало 430 лет. Он считается самой старой сохранившейся жилой постройкой в России. И, что еще удивительнее, до сих пор в нем живут люди.
МОЙ ДОМ – МОЯ КРЕПОСТЬ
Дом №13 литера А по Крепостной улице стоит на пригорке внутри двора: в сетку улиц, появившихся позднее, не вписался. Под осыпавшейся местами штукатуркой виднеются не привычные кирпичи, а гранитные валуны. В оконных проемах стоят стеклопакеты, за ними – горшки с цветами. Из одного окошка с любопытством выглядывает кот.
Двухэтажный домик башенного типа, с подвалом, чердаком и толстыми стенами, появился здесь в шестнадцатом веке, ориентировочно – в 1583 году. Тогда в Выборге владычествовали шведы. Похожие средневековые бюргерские дома, напоминающие мини-крепости, сохранились на территории России лишь в Выборге, и пересчитать их можно по пальцам одной руки.
Бездорожье и засуха. Деревня Лупачево отрезана от большого мира. Кроме того, в Лупачево нет колодцев и скважин.В этом месте дорога к деревне Лупачево фактически заканчивается. Дальше на легковушкене проехать.А значит, нужен автомобиль повышенной проходимости.
Валентин Волков родился в Лупачево. Говорит, раньше деревня была крепкая. Сейчас здесь в основном дачники. Но для большинства из них эти места родные, и люди живут здесь с ранней весны до поздней осени. Живут без дороги. Весной в деревне случился пожар и сгорелопять домов.
«Мы считаем, что, может быть, и меньше бы домов сгорело. Одна машина приехала из Середы, она ехала вот по этой дороге. А даниловские машины ехали от Козлово,а тамне проехать»,— рассказывает Наталья Волкова.
Трудно добраться до деревнии врачам. Приходится оставлять машину и идти пешком.
«Доехала скорая, уже не проедут, пришел пешком. Я говорю,меня быв больницу.А он: что, я на себе тебя потащу?» — говорит Галина Щебалева.
Галине Щебалевой 84 года,60 из них она прожила в Лупачево. Сейчас Галина Сергеевна и ее муж — единственные, кто проводит в деревнене только лето, но и зиму. Справляться приходится и без дороги, и без воды. В Лупачево нет ни колодцев,ни скважин.
«Вот я зимой здесь остаюсь с дедушкой,я снегпью»,— рассказывает ГалинаСергеевна.
Те, у кого есть машины, привозят воду из города или соседнего села Середа. Но недавнов Середена колонках установили замки. За помощьюв решении двух главных деревенских проблем жители обращались в разные инстанции.
Недавно в Лупачево побывали активисты Общероссийского Народного фронта.
«Обратились в администрацию Даниловского района и обратилисьв местное сельхозпредприятие, по землям которого проходит вот эта полевая дорога. Согласились безвозмездно передать участок, земельный участок. Администрация Даниловского района также нас заверила, что незамедлительно начинает процедуру по оформлению данного участка»,— прокомментировал руководитель рабочей группы регионального отделения ОНФ Анатолий Упадышев.
Перспективы строительства дороги есть. Это подтверждают и в администрации Даниловского района.
«Будут внесены изменения в планы землепользования Середского СП. Ну, вот эти мы затраты берем на себя.За счет местного бюджета у нас нет средств такую дорогу построить. Будем просить в областипомощи»,— сказала Елена Иовлева.
Что касается воды, пока чиновники предлагают только два варианта. Подвозить воду в бочке прямо в деревню или заключить договоры с коммунальщиками, получить ключи от колонкив Середеи братьводу там.
Есть слова, которые мы часто употребляем, но при этом совершенно не помним, что когда-то они были еще и чьими-то именами. Фактрум публикует самые неожиданные из них, которые на самом деле являются фамилиями.
У нас все любят писать, что Гагарин был смоленским, под этим обычно подразумевается "эталонная славянскость". Забывая, что предки Гагарина происходят из деревни КонышЁво, на реке Яхня, что в нынешней Костромской области, АнтрОповского района, В Конышёве жили предки Юрия Гагарина до переезда семьи в Смоленскую область. Жили на Мерянской дороге - участке старинного тракта, шедшего из посада Парфеньев в Галич (который исторически Мерьский).
Так что обломитесь, первый советский космонавт был мерей :) Зарубите себе на носу!
Отъедешь от Москвы на сотню километров, влезешь во вьюгу, застегнешь на простудном ветру последние пуговицы, пощупаешь ботиночками пашню деревенскую. Настроишься на смертную тоску. С коровами. Надоями. Урожаями…
Кстати, господа патриоты русские, столичные, диванные, ну есть же небольшой грех, да? При слове «фермерство», зеваем, скролим, закрываем газетную страницу - зачем нам нудный стон «импортозамещателей», когда вокруг такие славные военные марши?
Но странная штука - где-то под Серпуховым (километров 50 на юго-запад), в деревеньке Большое Грызлово городской снобизм слетает как шелуха. И думаешь - вот где жизнь. Вот где Шекспир. И ты, глотая вьюгу, кричишь тупо-искреннее «Ни хрена себе!»
А в ответ эхом русский просторный мат. Мол, не то слово…
Но с одной поправочкой.
Александр Сивак, ставший в интернете известным как «плачущий фермер» просит: «Только напиши там себе в статье - не плакал я».
«Не могу - отвечаю, - Плакал. В интернете и кадры есть».
Причем кадры с просмотрами под сотню тысяч. Стоит один из самых крупных фермеров Подмосковья, смотрит, как его скотину из теплушек господа-кавказцы в поле на мороз выгоняют, палками коров и поросят бьют. Во имя закона российского трудятся. А судебные приставы стоят в стороне, наблюдают.
«Не плакал - злится Сивак, - Да, скотину жалко. Поросят суточных, подохли. Сердце болело. Но не было слез…
Штевнем раздвигая набегающую рябь воды по реке шел пароход. Что-то притягательное было в этом, манящее и зовущее вдаль. На подходе к пристани, словно оправдывая надежды ожидавших, над трубой поднимался султан пара, а уж потом доносился протяжный гудок. Мерно загребая плицами воду, пароход в развалку подходил к дебаркадеру, а порой и просто носом к берегу. Обычно по ночам сверкающие огнями пароходы встречали шумные ватаги юнцов. Иных-то развлечений в сельской глубинке просто не было. А это было нечто из другого мира, мира, где кипит жизнь. Вот и молодежь подспудно, своей душой, вместе с пароходом стремились в эту другую жизнь. Днем на пристанях к приходу судна собирался народ. Мужики за пивом, женщины за продуктами в виде конфет, колбасы и прочих изысков. Выбрав время стоянки, пароход под команду вахтенного штурмана «убрать трап…, отдать носовой», продолжал свой бег в круговерти рейса. Подробнее: http://www.proza.ru/2013/08/28/440
В истории нашей московитской политейи украинский берег не всегда был родным и желанным. От времени Флорентийской унии и до Переяславской Рады украинский берег в Московии виделся одновременно диким казацким краем (казак был почти что разбойник) и источником опасности для московского духа и православия. С XV до XVII вв. московские православные видели в западенцах униатов, людей нетвердых в вере и едва ли не предателей православия. Антизападный строй мысли московского православия был по сути антиукраинским, и это надо хорошо понимать. Подробнее:http://merjamaa.ru/news/ukrainizacija_kak_beda_moskovitskogo_pravoslavija_i_ne_tolko/2015-08-08-1029
Иногда спрашивают, почему вымерло Осташево? Почему вымерли соседние деревни? Как село дошло до такой жизни? Вот рассказ, хорошо все объясняющий. Вспоминает бывший председатель бывшего колхоза имени Жданова, он же совхоз "Пустыня", Бобров Владимир Николаевич. Пустыня - не шутка юмора, а обиходное название местности, соседних приходов, Ильинского и Санциловского, по существовавшему здесь монастырю.
В 34 деревнях Пустыни жило три с лишним тысячи человек. Теперь постоянно проживает двое. Бобров пенсионер. Ему восемьдесят с небольшим. Приезжает на лето из Питера. Добирается в деревню за рулем собственной Нивы. «Ездил я тут с одним охотником на овсы, в Сазоновскую сторону. Мать честная! Поля, починки – все лесом заросло. Ничего не узнаю. Свое хозяйство не узнаю, 900 гектар пашни. Чисто было, одни поля, а теперь - кустарник и лес.
Родители мои отсюда, с Ильинского, и их родители отсюда. Я учился напротив церкви, где сейчас инвалид Дормидон живет. После войны вышел указ о заселении города Ленинграда. Отец и мать уехали. Город не чужой, дед мой в него в отход ходил, пока Сталин эту лавочку не прикрыл. Шел 49-й год. Меня в этот год призвали, еще из деревни. Так вышло, что целый год службы мне не засчитали. Я ушел весной 49-го, а демобилизовался в декабре 52-го. Уехать к родителям в Ленинград было проблемой. Из армии отпускали строго в место, откуда призывали. Такое было правило. Без него бы все парни из села сбежали. При Сталине платили крестьянам не деньгами, а палками и паспортов не было ни у кого. Отец мой ходил в Ленинграде в райком, получал специальные документы и высылал в мою часть на Дальний Восток. Но вышло так, что старался он зря. Я проработал в Ленинграде ровно год. Мне не понравилось. Уехал в отпуск в деревню и остался.
Устроился слесарем по тракторам. Потом собрал себе из запчастей трактор. Стал на нем работать. Председателем тогда был неплохой мужик. При нем и совхоз организовался и трудодни отменили. Потом он исчез. У него было что-то с головой, контузия. Подрался с женой, ушел из дома и исчез. Шел 57-й год. А что делать? Нужен председатель. И вот, по моей глупости, загнали меня руководить. А мне и тридцати то не было. Пацан. Начало было такое, что страшно вспоминать. Совхоз уже организовали, влив в него 13 колхозов.
Вышло распоряжение сгонять весь скот. А куда его сгонять? Помещений нет. Кормов нет. Зима, морозы жгучие. Ужас. Представь, согнали всех овец с тридцати деревень в Лучкино. Там была рига, где до этого молотили жниво. Вот туда и определил овец. Больше некуда. Они окотились. Мяли друг дружку и ягнят. Гибли пачками. До воды оттуда было полторы версты. Каждый раз, когда овец гнали на водопой одна-другая издыхала. Телят согнали в Санцилово, в старую колхозную ферму. Определили им свободно-выгульное содержание. А там вода под горой. Стадо за неделю раскатало спуск в голый лед. Гонишь к реке – держишь за ноги, чтобы не улетели. Обратно тащили, один за рога держится, другой сзади толкает. Но этим не кончилось. Портачили так, что мне казалось, что это – вредительство. Стали догонять Америку.
Начало дали сильное. Отобрали у крестьян последние наделы и сдали к чертовой матери всех лошадей на мясо. Лошадей не стало. Только трактора. Раньше бы отвез что-то на лошадке, теперь стой в очередь на трактор. Потом кукуруза. Спустили мне план: 300 гектар. Из моих 900 гектар пашни. Приехал сектретарь райкома. «Давай сюда мерку!» Выехали в поля. Перед фермой у меня был высажен клевер. Удобно, косишь, скирдуешь и скотинка рядом. Секретарь намерял по этому клеверу квадрат. «Смотри. Клевера у тебя здесь вырастет стогов 10. А кукурузу посеешь – молоко рекой потечет. Читал в детстве про молочные реки? Вот теперь и у нас так будет. Как в Америке.» Звали этого секретаря Тупиченко. Хохол. Он и теперь жив, шлет мне на Новый Год открытки. Распахали клевер.
Посеяли кукурузу. Ничего не получили. Ни клевера, ни кукурузы. И поехали мы в зиму за тридцать верст собирать солому. Потом были тяжеловозы. Дорогущие, то ли английские, то ли какие еще. Красивые – загляденье. Завезли их в леспромхоз вывозить лес по дековильке. Это «железная дорога» из залитых льдом желобов. Ставили в нее сани и запрягали. Тяжеловозов было штук пятьдесят. А план был – ого-го! Такие воза эти бедные лошадки крутили, что к весне все передохли. До одной. Интересная у нас жизнь была. После кукурузы пошел лен. Спустили сверху план – триста гектаров льна. А здесь со льном не очень, только в нескольких деревнях его растили. Тут, в основном, яровые и клевер. Я подумал-подумал и посеял лен у тех деревень, где он до революции был. Дальние, глухие деревни. Расчет был такой, что бабушки с тех деревень за ним следить будут. Выросло все отлично. Убрали. А теребить нечем. Обещали машины – нет машин.
Прислали, наконец, из Костромы студентов. Пока все заскирдовали, выпал снег. Лен пропал. Вызывают меня в область на бюро обкома, совмещенное с комиссией партконтроля. Мне как раз тридцать стукнуло. Зеленый - еще не всех чудес насмотрелся. Приезжаем с нашим агрономом в обком. Перед входом сидят мусора с наручниками. Для острастки. Проходим мимо. Внутри очередь из таких же, прогоревших со льном бедолаг. Вызывают по одному на ковер к секретарю. Им тогда был Флорентьев, Леонид Яковлевич, будущий министр сельского хозяйства. Он потом, уже будучи в ЦК, ко мне охотиться приезжал. Флорентьев спрашивает «Сколько лет работаешь?» - «Пятый год.» - «Скидки нет. Штраф в сумме трехмесячного оклада.» Оклад у меня был 130 рублей. Но из него вычитали 30 процентов за невыполнение плана. План никогда не выполнялся. Животноводство вытянет – растениеводство подведет. Или наоборот. Потом партвзносы. Профсоюзные взносы. На руки я получал 75 рублей. А высчитывали 130 рублей. Почти полгода работал за бесплатно.
А сосед мой, Коновалов, напортачил со свиньями. Дело было весной, снег уже почти сошел, но на речке был лед, хотя посередке она уже протекла. Кормов, как всегда, не хватало. Из района распорядились: выгнать свиней в поля, чтобы они поживились корешками. Коновалов выгнал. И у него пол стада утонуло. Вызвали, как и меня в обком. Ну а что сделаешь? Кто недодал кормов? Кто дал отмашку выгонять в поле? Вся дурь шла с верхов. Мужики то были еще толковые. Кроме тех, кто наверху. Те, наверху, свою шкуру спасали. Тряслись за свои места. Возьми райкомы. Ты думаешь, они не понимали, что делается? Могли же доложить наверх. Боялись. За харчи свои боялись. И за задницы.
Приехал как-то другой Флорентьев, Анатолий. Профсоюзный руководитель. Самое начало сенокоса. Нашел меня, повез по полям. Проезжаем клевер. «Какой у тебя клевер! Завтра же начинай его косить.» А как я буду его косить, если о еще не готов? Его скосить, он свернется. Не будет ни клевера, ни коров. «Не буду косить» – «Завтра пришлю своего шофера, он проверит. Ежели не скосил, привезет тебя на бюро райкома.» Как сказал, так и сделал. Забрали меня в Чухлому в райком. Поставили по стойке смирно. «Почему не скосил?» - «Я уже объяснял вашему товарищу.» Флорентьев как попрет на меня. Я постоял, постоял, сел на стул и говорю: «Ебитесь вы все конем. Завтра сяду на трактор и поеду в поле. Ищите в председатели других дураков.» Полаяли, полаяли и отпустили. Мужики от дури такой бежали – только пятки сверкали. Оставались одни дураки да лодыри. И немного таких, как я, кто без деревни не может.
Потом, уже к концу семидесятых, пошли деньги. Все даже как будто наладилось. Жилье стали строить. Новые фермы. Телятник. Дом бригады с медпунктом и театральным помещением. Стулья в нем были, сцена, паровое отопление. Все сам сделал, капитально. Людей уже не было. В большинстве – алкоголики. Но хоть так. И только вроде пошла нормальная жизнь, может лет пять ей удалось пожить, даже уезжать вроде перестали, как все закрутилось перестройкой. В 1988-м я понял, что деньги кончились и сразу ушел на пенсию. Уехал в Ленинград. Смотреть, что будет дальше, я не хотел. И был прав. Клуб разгромили целиком, до фундамента за два года. То же с фермами. Большинство домов распилили на дрова. Громили все, как фашисты. Хуже фашистов. И ведь свои же громили. А потом уехали. К 95-му здесь уже ничего не было. Пьяницы и старушки. Вот и все.»
Приехать в обычную российскую деревню, познакомиться с жителями, побывать у них в гостях. Давно хотел снять такую фотоисторию. Повод нашёлся во время экспедиции "Одноэтажная Россия". Обычно я готовлюсь к поездке, но на события и встречи стараюсь не влиять, за исключением героев репортажей, которых я ищу отдельно.
Здесь же героями стали жители деревни в Костромской области, которые показали свой быт. С одной стороны, вроде бы знакомый, с другой — такой непохожий то, к чему привыкли мы, жители больших городов. Источник>>>
Кстати, осенью 2013 вот в этом материале http://sidorovskyi.narod.ru/news/kanuvshie_v_letu/2013-10-28-11 было сообщено о затерянном в костромской глуши тереме. И о том как московский предприниматель Андрей Павличенков взялся за его реставрацию. Минуло три года... И вот что получается:
Недалеко от города Романова (сейчас Тутаева), на высоком берегу Волги, уже полтора века стоит изумительной красоты деревянный дом. История его появления на Ярославской земле интересна: был, значит, зажиточный романовский купец Сорокин. В 1865 году он отправился со своим товаром на Нижегородскую ярмарку, и увидел в Нижнем Новгороде деревянный дом, в который влюбился с первого взгляда. Здание так заворожило купца, что он решил во что бы то ни стало завладеть им. Перейти к источнику...
В продолжении деревенско-сталкерской темы "И всё прошло, всё минуло. Чу, похоронный звон!" мне пришли отзывы. Один из которых со ссылкой на пост, с аналогичной тематикой.
Быть этнографом в России? Опасное занятие. Жители умирающих деревень встречают ученых по-разному: один вынесет каравай и банку варенья, другой пальнет вслед из дробовика. Но краеведы не останавливаются. Рискуя жизнью, они спасают предметы старинного быта из заброшенных деревень. В этом году в этнографической экспедиции по Вологодской области впервые побывал журналист из Латвии. Подробнее...
— Феодора, ты? — недоверчиво спрашивает старческий голос через дверь.
— Я! — отвечает девушка, надевая платок, и испуганно оборачивается на меня.
На двери дома на Коломенской нет таблички. Чтобы найти моленную, я пошла за незнакомкой, которая торопливо доставала платок из сумки. Интересуюсь, моленная ли это, хотя ответ очевиден. Подробнее...
![](<img alt="" src="http://sidorovskyi.narod.ru/olderfiles/13/kroshikha_logo.png">){kind=logo}
МЕНЮ
СТЕНГАЗЕТА
ЛЕНТА
НАВИГАЦИЯ
Павел Травкин, историк, археолог, кандидат наук, автор четырёх книг и более 70 научных статей и учебных пособий, размышляет о том, что когда-то в центральной полосе России обитал..., да-да, северный олень. Причем он пропал совсем недавно...
Ну вот, добрались мы и до местного северного оленя. Причём вполне конкретного, плёсского, «данного нам в ощущениях». То есть буквально: его останки участники раскопок в Плёсе извлекли из земли, помыли и предъявили специалисту-зоологу. Он-то и определил, что это за экзотика такая.
Иногда спрашивают, почему вымерло Осташево? Почему вымерли соседние деревни? Как село дошло до такой жизни? Вот рассказ, хорошо все объясняющий. Вспоминает бывший председатель бывшего колхоза имени Жданова, он же совхоз "Пустыня", Бобров Владимир Николаевич. Пустыня - не шутка юмора, а обиходное название местности, соседних приходов, Ильинского и Санциловского, по существовавшему здесь монастырю.
