«А что, в городе за 15 тысяч горбатиться?»:

Как живет село, где осталось всего 4 жителя

Анатолий Лузгин посвятил Михайловке больше 30 лет жизниФото: Анастасия ЕРШОВА

______________________________________________________________________________________________

...Экспедицию в Михайловку, где на все село осталось четыре человека, мы снаряжали неделю. «Последние из могикан, попробуй до них добраться! - пытались отговорить в районе. – Богом забытый край». Меж тем до «богом забытого края» от федеральной трассы всего 46 километров. Но – «без-до-ро-жье!». Народ застревал наглухо. Только танк пройдет. «Есть у вас танк?» На редакционной Mark II добраться нереально. Не телепортироваться же… Танка не было, одно желание.

Что зацепило? На канале «Интересные цифры» сервиса «Яндекс.Дзен» опубликовали рейтинг регионов по количеству заброшенных деревень. Вот первая пятерка: Тверская (здесь 2234 поселения без людей), Вологодская, Псковская, Ярославская, Костромская области. Замыкают список две столицы и Чукотка – там по нулям. Красноярский край на 28-й позиции. Тут пустуют 92 деревни и села. Так почему же люди уезжают и надо ли спасать пустующие села всеми силами? Чтобы понять это, мы и отправились в Михайловку. Выбрали ее не случайно. Когда умирают деревни на отшибе, в сотнях тысяч километров от районных центров, это хоть как-то объяснимо. Но Михайловка – Емельяновский район Красноярского края, элитный. Рядом добротные коттеджи, международный аэропорт. От нее до Красноярска всего 100 километров. Но осталось от большого когда-то села всего четыре жителя. И впрямь последние из могикан. Живут – ни водопровода, ни магазина, ни дороги… В 21-м-то веке.

Спиртоносы на «Крузерах»

- У меня легковушка, ей 13 лет, - разводит руками Анатолий Лузгин, глава Михайловского сельсовета, живет в Емельянове. – Рад бы помочь, боюсь, встанем колом посреди дороги.

Если бы не глава района – Наталья Ганина, сидеть бы нам дома. Один звонок – и транспорт нашелся. Следующим утром у администрации нас ждал грузовик «Урал». Боец с почти метровыми колесами и фургоном с надписью «штаб».

Для того, чтобы добраться в Михайловку, нам выделили грузовик-вездеход УралФото: Анастасия ЕРШОВА

- С комфортом покатим! – радуемся.

Знать бы, как аукнутся эти слова… Понятно, почему с нами поехал не только глава сельсовета с водителем, но и механик. «Зубы лязгают! - пересмеивались они. - Хороша дорога».

Ее проложили, когда здесь был леспромхоз. На болота – бревна, на них насыпали гравия. И пустили тяжелые лесовозы. Сейчас, через 40 лет, от дороги, как и от леспромхоза, одни воспоминания. Сплошные ухабы и ямы.

- Это еще что, - хмыкает глава. – Я тут и по 12 часов добирался, и ночевать приходилось зимой, пихтачом обложившись. Бывало, выберешься на трассу обратно, только что на колени не встаешь.

Три часа дикой тряски, и мы у цели. Сползаем по ступенькам из нашего «штаба». Тишина. Только где-то слышатся выстрелы, да лает собака.

- Охотники, - кивает Анатолий Лузгин. – Накеросинятся и по мишеням шмаляют. – Люди непростые, приезжают отдыхать. Ну вот она, наша Михайловка.

Заросшие бурьяном улицы – Центральная, Зеленая, Новая, Школьная и один переулок – Центральный. Проломленные от снега крыши…

Заброшенная деревня - зрелище удручающее Фото: Анастасия ЕРШОВА

- Приезжаешь – сердце кровью обливается. Очень тяжело пережить. Пустые дома, глазницы окон. Я же тут 30 лет отработал. Даже с лишком. Помню, как все вертелось. Люди работали в леспромхозе, держали свое хозяйство. Автобус рейсовый до Красноярска ходил без проблем. А какая пекарня была! Школу начали строить новую, кирпичную. А потом все рухнуло. В 97-м закрылся леспромхоз, за ним ФАП, потом школа, почта, сберкасса, магазин. Частник давай чем попало людей пичкать. Спиртом-технарем. Мы воевали, не давали им прохода, спиртоносам этим. Они теперь вон, на «Ланд Крузерах» ездят. А начинали с фляги со спиртом… Молодежь, кто посильнее, утекала. Многие спились, на кладбище уже. Сначала еще шутили: «О, тут воздух хороший, нас технарь не берет!» А потом пошло: один за одним. Россия-матушка… Если разобраться, все же на деревне стояло: какой генофонд, какие парни. В армию шли – кровь с молоком. Человек на земле всегда крепко, уверенно стоит. А оторвался, и все…

При виде нас Атос не «брешет», а радостно бьет хвостомФото: Анастасия ЕРШОВА

На лампочку молились

Как выживали? Земля кормила, поля там «жирные». Крутились, как могли. Только незадача: столбы до Михайловки (и соседних Петропавловки с Алексеевкой) так и не дотянули.

Пока дюжил леспромхоз, обходились дизель-генератором. А после… Денег нет, с соляркой напряженка. А без нее – какой свет? Приходилось давать его по расписанию, на несколько часов. Но, когда генератор накрылся… Дети учили уроки при керосинке. Полгода сидели без света. В наше-то время.

Так выглядит большинство домов Михайловки  Фото: Анастасия ЕРШОВА

- А как люди? На произвол судьбы их никто не бросил. Или звезды так совпали, или что… В Устюжском сельсовете воинская часть уходила, а у нас леспромхоз накрылся. Я хожу плачу. С дорогой – проблемы, работы нет, врача нет, учителей нет. Солярка до небес как взлетела. Мы на лампочку молились. И тут тогдашний глава района – Шилов Николай Ильич - говорит: а давайте перевезем Михайловку в Таскино, в военный городок? Сперва диковато прозвучало. Потом провели сельский сход, первых уговорили, они поехали, потом за ними другие как ломанулись. Больше 300 человек. Сейчас живут, назад никто не просится. Теперь у меня всегда первый тост за главу. Если бы не он, я бы тогда, как бурундук, висел бы на рогульке. Что бы делал?

Собак поели

Как выезжали – тоже отдельная трагедия. Кто-то скотину порезал, кто-то забрал с собой. Та же история с собаками.

- А одни бросили тут кавказца, - вспоминает Лузгин. – Здоровый такой, а дошел, как скелет. Соседи кидали ему булки – ловил на лету. Ну куда это годится? Пришлось пристрелить. Еще собак пооставляли несколько. Так у меня компашка образовалась (они уже съехали), поели их. Время-то голодное было. Из местных никого практически и не осталось, только…

Дом где живут Александра с АндреемФото: Анастасия ЕРШОВА

Метров сто, и перед нами возникает ладный домик. У ограды – два трактора. Не новые, но вполне себе рабочие. По периметру привязаны собаки: три дворняги и хаски. Попусту не брешут, бьют хвостами, радуются. Завидев камеру, к нам, отталкивая друг друга, бросается несколько белых козочек.

- Думают, вы что-то принесли. Их все прикармливают. Не фотают – сухарики дают. Вот они не понимают, что принесли, где еда? – встречает нас хозяйка, 39-летняя Александра Нецветова.

Здесь, в Михайловке, она уже 14 лет. Восемь вообще не выезжает из села. Живет вместе с мужем Андреем, только что не расписаны.

- Последние из могикан - мы?! Да ну, тоже скажете, - отмахивается женщина. – У нас все автоматизировано: свет – аккумуляторы, генератор есть, воду помпой качаем, огород поливаем. У нас одной картошки соток 80. Борозды нарезаем и окучиваем мотоблоком. Восемь коз, пять собак, коров шесть (вокруг тут лазают), поросята, шесть больших, семь вот только родились. Гусей перерубили, надоели мне.

Обратно в город Александра не хочетФото: Анастасия ЕРШОВА

Пока пьем чай со смородиновым листом, Шура (а мы почти ровесницы) рассказывает свою историю. Родилась в поселке в Богучанском районе. Уехала в Красноярск учиться, вышла замуж, родилась дочка. Но что-то не заладилось, развелись. А потом встретила Андрея. В эти места он ездил на рыбалку.

- Я оператором работала - в цеху убоя птиц. Не доводилось видеть? Ваше счастье. А потом птичку витаминами пичкать начали, вот и ушла. Приехали мы сюда с Андреем, взялись корову покупать. Да так и остались. Я же, хоть деревенская, не знала даже, как к ней подходить. Зашла – офигела: думаю, сейчас она меня как ляганет, куда улечу! Ничего, привыкла.

Дочка в Красноярске – в меде учится, мы по хозяйству. А как в городе, за 15 тысяч работать? Здесь и грибы, и рыбалка, все есть. Друзья иногда приезжают, на речке шашлыки жарим. Воду, кстати, муж оттуда возит – на тракторе. До речки километр. Продукты из города – мешками.

Картошку продаем. Хорошо берут. А у нас еще охотники приезжают, пробухаются, отдохнут, потом домой надо. Говорят: «Продай козла? Скажем, на охоте добыли». 5 тысяч - пожалуйста. Ошкуривают – и домой повезли. И гусей покупают, и курей. Курицу, что ли, за копылуху (самка глухаря. – Прим.ред)выдают? Это вообще кадр.

Одних коз держат 8 головФото: Анастасия ЕРШОВА

Кстати, птицы, зверя здесь полно. Медведи, лоси захаживают, в реке – сплошные плотины – бобры расплодились. Глухарей, косачей, рябчиков столько! Едешь – а они по дороге прогуливаются.

- Раз собаки ночью заскулили, - говорит Шура. - Медведь у озера шастал. И лосей видели, и коз. Андрей ходил тут на речку - на рыбалку. Смотрит: медведь сидит, боярку жрет. А я мужу собак тогда не дала. Если что, собаки зверя не отгонят, но отвлекут, удрать можно.

Медведи, морозы под 50, работа с утра до ночи. Но… сибирские робинзоны ни о чем не жалеют: «Решили: пока силы есть, будем работать. Там посмотрим, может, миллионы заработаем» (смеется).

В одной куртке восемь лет

О чем-о чем, а о миллионах их сосед (почти единственный) Василий Баяндин не мечтает. Когда-то коренной горожанин буквально сбежал сюда, в деревню. Понятно, не за длинным рублем.

- Сколько я уже здесь? В феврале 18 лет будет. Я по профессии отделочник. Живу один. армии пришел с 1980-м, женился сдуру, пять месяцев прожили – разошлись. Работа была, нормально все. Перестройки пошли: работы меньше, рабочих больше. Между нами, это дело (щелкает по щеке). Жить-то надо. А когда пьешь, кушать не хочется, самое главное.

Василий Баяндин перебрался в Михайловку из города 17 лет назадФото: Анастасия ЕРШОВА

А по жизни я рыболов. Не сетями, а только удочка, спиннинг. Ну и с товарищем мы раньше сплывали по Кемчугу. Места знал. Кемчуг нравился. И… короче говоря, я решил: либо сам убью кого-то в Красноярске по пьянке, либо меня убьют. Переехал сюда. Было мне ровно 40 лет. В Красноярске квартиру продал. Местные мужики сказали: работа есть в леспромхозе. Но оказалось, леспромхоза уже нет. Денег мне хватило на два года, а потом сел без работы.

Но отчаиваться даже не думал. Ходил на Кемчуг рыбачить. Для этого уходил на двое суток. Потом приторговывал соленой рыбой. Пока еще народ не съехал (переселение длилось с 2003-го по 2010-й год). Был мотористом на станции, пока не прикрылась. Встал на биржу и «жировал» себе на 6 тысяч 600 рублей в год.

- А что? Мне хватало, - пожимает плечами. – Раньше огород выращивал, потом перестал. Пока вырастишь – хребет наломаешь. Картошка есть, табак есть. В основном живу на «геркулесе», полюбил я его. Сначала для собак варил, потом сам пристрастился. «Геркулес», масло, чай, сахар, соль - ребята-охотники привозят. Останавливаются у меня. На одежду не трачусь. В куртке хожу лет 8, ее еще на 10 хватит. Мне выпендриваться не перед кем.

Что для души? Вот (показывает на радио). И самое главное – книги. Правда, старые уже раз по 8-10 перечитал. Благо свет есть – знакомые привезли аккумулятор и лампы, другие дали генератор.

- Не жалею? Наоборот! Многим приезжим завидно. Но такое не каждый потянет, это правда…

За сигаретами в город не наездишься, да и дорого. Поэтому местные выращивают и сушат табак (на фото - под потолком)Фото: Анастасия ЕРШОВА

Бык, как трактор

У домика Василия Ильича обнаруживается еще один. Белый, тщательно выкрашенный. Кажется, хозяин отошел вот-вот. Из «окошка» на воротах выглядывает рыжий пес, будто кого-то караулит.

«Кто это к нам пришел?» - интересуется соседский пес. Его хозяин в Михайловке не живет, но приезжает в деревню на охоту и скучает по родным местам Фото: Анастасия ЕРШОВА

- Видите, домик в порядке, - кивает глава. – Трава скошена. Хозяин, Роман, здесь не живет, но приезжает часто. Ну а что? Родился-вырос, тянет в места знакомые. Вот собак завез, снега ждет, пойдут на охоту. Вообще сюда многие приезжают на Троицу. На кладбище – навестить родных. Могилки убирают, полют.

Здесь он знает каждый кустик, каждое строение. Вот потемневшая деревянная церковь – без куполов. Знакомый рассказывал: сам крышу переделывал, спиливал, звонница была. После революции из храма сделали склад, потом клуб…

У сибирского робинзона есть все, что нужно для жизни в деревнеФото: Анастасия ЕРШОВА

Вот – бывший дом самого главы. Проходим по комнатам. Во дворе качели в виде лодки. Сам сделал – из нержавейки. На столе – несколько книг, над ним – ксерокопия иконы Богоматери.

- В 2006-м я увез семью в Емельяново, а сам жил здесь до 2010-го, пока не уехали все – по программе переселения. Каждого грузил на «КамАЗ».

Глава сельсовета у своего бывшего домаФото: Анастасия ЕРШОВА

Где же последние могикане? Разве что местный бык, хмыкают михайловцы:

- Живет у нас такая Галя, но говорить с вами не будет, испугается. Ей 53. Паспорт еще эсэсэсэровский. Лет 25 назад приехала из Украины, купила дом. Сын хотел ее забрать – ни в какую. Я обращался в паспортный стол, сказали, ехать в украинское посольство. Между тем она уроженка поселка Емельяново. Ее там многие знают и помнят.

Так и живет – одна. Аккумуляторов нет, она же не работает. Помогаем, отдаем хлеб, крупы. У Гали этой вся ее скотина вымерла, собаки порастащили. Один бык остался. Вот кто могиканин последний. Даже зимой найдет, что жрать. Едем, смотрим у речки тальники все съедены. Лоси, что ли, оборзели совсем? А это бык, как трактор, по сугробам идет. Такие дела…

Снится мне деревня

Три часа обратно по бездорожью. И действительно, асфальт хотелось целовать.

- В ноябре нас присоединяют к Поселку 13 Борцов, - заключает Анатолий Лузгин. – Сельсоветы объединяют. Конечно, это далеко. Но, говорят, выхода другого нет.

Да, мы объединяем поселения, подтвердили в администрации района. Но само село никуда не исчезнет, его не упраздняют.

- Остается как административно-территориальная единица, - поясняет заместитель главы района Татьяна Худякова. - Просто будет укрупнение. У Михайловки, Петропавловки, Алексеевки и Поселка 13 Борцов будет одна администрация.

Смысла содержать Михайловский сельсовет нет – главе платить, бухгалтеру платить. Тогда как эти средства можно использовать.

У нас в крае идет программа по объединению территорий. В ней принимают участие около 10 районов. В том числе и наш. Начали с Михайловки. По условиям программы, каждое из объединившихся поселений получит 5 миллионов рублей. Это тоже хорошее подспорье для его развития.

Хозяйство у Александры и Андрея большое, даже коровы есть Фото: Анастасия ЕРШОВА

Что касается Михайловки, с ней такая ситуация. Есть люди, которые в ней фактически не проживают, но зарегистрированы.

Давным-давно выехали, но не выписываются с расчетом, что им когда-то предоставят жилье. Однако программа оказания содействия по переселению прекратила свое действие. У нас так пол-России живет… В свою деревню приедешь, дома пустеют и пустеют, народ выезжает.

Возможно, кто-то найдется, вложится в эту территорию. Сейчас люди туда ездят на снегоходах, квадроциклах, на рыбалку, охоту. Район бы с удовольствием предоставил там землю, если бы кто-то там построил базу отдыха, например. Сдали бы в аренду, а потом при наличии определенных условий – и в собственность.

… Вроде бы все правильно. И объяснимо. А выходит, как в песне «Снится мне деревня». Говорят, ее еще поют во время застолий. Плачут.

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Василий Якимович Узун, доктор экономических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра агропродовольственной политики РАНХиГС:

- Государство должно создавать условия для жизни в селах, малых городах. Сегодняшняя политика, будем грубо говорить, нацелена на их свертывание. Сегодня обсуждается только одно: сколько денег государство выделит на то, чтобы в селе что-то построить?

Мы предлагаем подойти к этому по-другому: село должно быть поставлено в такие условия, чтобы зарабатывало само. Люди имели бы зарплату, и сельский муниципалитет имел бюджет. И он зависел бы не от того, сколько дадут сверху, а от того, как работают люди. Тогда село живет, не уповая на бюджетные деньги.

Сегодня это всего нет. Примерно половина сельского населения не работает у себя в селе, работает где-то. Что они дают своему селу? Ничего! Есть люди, которые работают там. Что они дают? Тоже почти ничего. Потому что основные деньги, которые могут поступить в бюджет, это подоходный налог, этот самый НДФЛ.

Если сельский житель/предприниматель работает, то 98% отчисленных им налогов забирают. 13% - район, 85% - область. И остается 2%.

А потом из верхних уровней выделяют деньги на развитие. То есть бюджет сформирован этими дотациями. Это порождает соответственное отношение: надо просить, и что-нибудь дадут. А на то, чтобы заработать, настроя нет.

Мы подсчитали: если вместо 2% у села оставалось бы от 4 до 20%, подавляющее большинство муниципалитетов стало бы бюджетообеспеченными. И они бы стремились привлечь людей, развивать бизнес. Тогда были бы доходы.

Нужно ли всеми средствами поддерживать пустеющие деревни? Все зависит от самого поселения, нужен дифференцированный подход. Возможно, какие-то, где уже не осталось жителей, предприятий, дорог, действительно целесообразней упразднить.

Другое дело, село должно само выбирать, как ему быть дальше. А выбирать оно будет иметь право, если заработает.

Политику надо поменять, если мы хотим, чтобы у нас была страна, в которой живут люди. Во всей, а не стягиваются в большие мегаполисы. Но если страна опустеет, эти территории кто-то займет. Да и уже занимают. Нужна политика, направленная на самостоятельное развитие территорий

Ася ЖУКОВА 

КП.РУ